Mood: задумчивое 

Music: Наутилус. Скованные

Mood: довольное 

Music: радио бк

Mood: задумчивое 

Music: Александр Городницкий - Полночное Солнце

Думать
Москвич в любом другом городе России чувствует себя, как захватчик на оккупированной территории. Причем, на такой территории, где ведутся активные партизанские действия. Всегда следует ожидать выстрела в спину или хотя бы плевка в суп в кафешке какого-нибудь Торжка или Ленинска. Поэтому Сергеев не удивился, когда цепкий взгляд милиционера моментально распознал в нем чужого среди семерых пассажиров, сошедших на заснеженную платформу Светлогорского вокзала. Паспорт милиционер читал долго, чуть шевеля при этом губами, а Сергеев тоскливо разглядывал надпись на здании вокзала. Буква «г» давно отвалилась, и название города выглядело как «Светло орск».
- В портфеле что? – ненавязчиво спросил милиционер, не отрываясь от паспорта.
Сергееву на ум почему-то сразу пришла сменная пара белья и носков, но он решил, что начинать перечислять содержимое портфеля с трусов глупо. Потом он решил, что перечислять содержимое портфеля вообще глупо, и спросил:
- А в чем, собственно, дело.
Милиционер оторвался от паспорта и с профессиональным интересом посмотрел на Сергеева.
- Откройте портфельчик, - попросил он и, сделав шаг, неуловимо переместился относительно Сергеева, занимая выгодную позицию.
Николай пожал плечами и раскрыл портфель, держа так, чтобы содержимое было видно.
- Цель приезда в Светлогорск? – спросил милиционер, кивком разрешая закрыть портфель.
- Журналистское задание, - мстительно ответил Сергеев, по опыту зная, что журналистов менты не любят, но связываться побаиваются.
- Допустим, - сказал милиционер, не спеша возвращать документы.
- А что тут странного?
- А то и странно, - сказал милиционер, тоскливо посмотрев на тяжелеющую луну в вечернем небе, - что сейчас середина февраля, а из Москвы в Светлогорск приезжает командировочный.
Сергеев непонимающе смотрел на милиционера.
- А что у вас тут бывает в середине месяца? Людей что ли едят?
Но милиционер его шутки не поддержал, как-то грустно козырнул и вернул паспорт.
- А может и едят. Кто ж его знает? – ответил он задумчиво и двинулся к дальнему краю платформы.
Николай прошел через грязный зал ожидания с фанерными скамьями, толкнул высокую тяжелую дверь и оказался на небольшой площади перед вокзалом.
- Добро пожаловать в Светло-орск, - пробормотал он себе под нос.

А начиналось все хорошо. Трехдневная командировка в провинцию по пустяковой, в общем-то, но перспективной теме обещала некоторое разнообразие после закончившейся недавно предвыборной кампании с валом однотипной джинсы о «крепких хозяйственниках», «молодых демократах» и «плане Путина». Обожравшаяся Москва все еще отходила от новогодней вакханалии, еще подтягивались в Третий Рим загулявшие на куршевельских склонах, в тайских борделях и амстердамских курильнях топ-менеджеры нефтегазодобывающей отрасли и звезды шоу-бизнеса. В Москве было тоскливо, в редакции – невыносимо скучно. Тут-то шеф и подкинул Николаю эту тему про Светлогорск.
- Ты у нас обзоры по Интернету пишешь, - начал шеф, запустив пятерню в бороду и смачно почесав подбородок. – Про всякие говносайты и быдлодрочеров. Есть тут один информационный повод. Ничего особенного, но тысяч десять знаков выжать можно. Если красиво подать, первая полоса твоя.
- Про Интернет на первую полосу? – недоверчиво переспросил Сергеев, прикидывая, от какой дизайн студии поступила заказуха, и сколько шеф огреб себе в карман.
- Тут не совсем про Интернет, – шеф закурил беломорину, сплевывая крошки табака. – Помнишь, ты писал про двух япошек? Они в какую-то онлайновую говноигру шпилили, а потом один другого мочканул за виртуальный меч.
- Это китайцы были.
- Да хоть албанцы. У нас в России вроде тоже два-три таких случая было. В общем, это тебе страшилка для затравки статьи: количество интернет-зависимых людей постоянно растет, живые зомби, виртуальный мир захватывает реальность.
Шеф подошел к кофе-машине и наполнил себе чашку.
- Будешь? – предложил он Сергееву.
- Нее, - закачал головой тот. Все знали, что кофе-машина в кабинете шефа настроена таким образом, что количество кофеина в чашке превышало все предельно допустимые нормы.
- Проскочила тут информация, - продолжил шеф, вернувшись за стол. – Есть у нас в глубинке один доктор, который в своей клинике лечит от компьютерной и интернет-зависимости. Я через свои связи пробил, так мне такие фамилии пациентов назвали – закачаешься. И не только из России люди лечатся.
Сергеев прикинул.
- Как-то все равно не тянет на первую полосу.
Шеф захохотал.
- Знаешь, как фамилия доктора? Менгелев, - и шеф заржал еще сильнее, расплескав кофе по столу. – Представляешь заголовок? «Доктор Менгелев продолжает свои опыты над людьми». И фотография этого говнодоктора в белом халате на фоне монстра из какой-нибудь говноигры.
- Неплохо, - согласился Сергеев.
- В общем, съездишь денька на три из нашей говностолицы в провинцию, подышишь свежим воздухом, трахнешь там какую-нибудь девочку семнадцатилетнюю. Водочки попьешь. Не выжрешь а именно попьешь. Эх, Коля, как же упоительно, прости за каламбур, пьется водка в русской глубинке. Это Есенин, Коля. Шукшин Василий Макарыч. Это Россия, Коля.
Сергеев мысленно послал главного говноредактора на хер и отправился оформлять командировочные.

Вечерело, и на пятачке привокзальной площади было немноголюдно. Одинокий частник, так и не дождавшись пассажиров с ушедшего поезда, протирал лобовое стекло своей «пятерки», явно собираясь уезжать. Сергеев поспешил к нему.
- До гостиницы сколько?
К удивлению Сергеева светлогорский таксист мало, чем отличался от таксистов московских. То есть это был азербайджанец. Единственное отличие, пожалуй, состояло в том, что машина была новая, и за ней тщательно ухаживали. Таксист одним цепким взглядом вычислил в Сергееве московского оккупанта и очень уверенно сказал с легким акцентом:
- Пятьсот рублей, дорогой.
Николай демонстративно хмыкнул.
- За пятьсот рублей меня в Москве ночью из Солнцево в Отрадное довезут.
- Сколько дашь? – легко сдался таксист.
- Сто рублей, - предложил Николай, догадавшись по лицу таксиста, что переплатил раза в два.
- Садись, дорогой, сейчас поедем.
…Если проехать всю Россию из конца в конец от Калининграда до Владивостока, то можно насчитать десятка два городов именующихся по-детски радостно Светлый или Светлогорск. Хотя большинству из них больше подходит название не город, а населенный пункт, потому что строились они, как правило, в годы советской власти вокруг огромных и никому теперь не нужных промышленных предприятий и заселялись искусственно людьми со всех концов советской империи. Нет у этих населенных пунктов мещанского очарования уездных городов Золотого кольца, нет корней и славной истории. Прошлого их лишили, а их будущее так и не свершилось. Вот и стоят по всей России города-призраки, будто навсегда застрявшие в безвременьи. Населенные пункты.
Глядя из окна машины на чернеющие в февральском мраке развалины промзоны, Сергеев вдруг подумал: а не через такие ли дыры во времени, как этот Светлогорск, ползет в Россию из инфернала вся чернуха, весь мрак и тоска, хватая цепкими пальцами, утаскивая куда-то в бездну. Его аж передернуло от озноба, хотя печка работала на полную и в машине было тепло. Магнитола была настроена на радио «Ретро», и полузабытые голоса тоже не улучшали испортившегося вдруг настроения.
- Не возражаешь, дорогой? - спросил водитель, делая радио погромче. – Очень мне нравятся старые песни. Как раньше пели, теперь уже так не поют. Слушай, теперь петь не надо, компьютер сам тебе голос делает. Кругом эти компьютеры, живых людей совсем мало осталось. Вот у меня сын Артур - парню двадцать лет, он целый день перед этим компьютером сидит. Я ему говорю…
- А вы, кстати, не знаете? - прервал болтовню таксиста Николай. - У вас тут в городе клиника есть, там зависимость от компьютера лечат. Клиника доктора Менгелева называется.
Таксист, не отвечая, достал сигареты и прикурил. Потом он выключил магнитолу, и в машине сразу стало как-то тихо и неуютно. После долгой паузы он сказал:
- Слушай, дорогой, мне звонок сделать надо из таксофона: в мобильном батарейка села. Пять минут займет. Там магазин ночной рядом, тебе все равно покушать надо, а в гостинице кафе закрылось уже. Зайдешь заодно, а я позвоню.
- Хорошо, - согласился Николай.
Открыв дверь ночного магазина, Сергеев оказался в освещенном тусклой лампочкой тамбуре перед закрытой решеткой из арматуры, за которой, собственно, находился сам магазин. По ту сторону решетки за прилавком сидела продавщица, читая детектив Донцовой.
- В долг не отпускаю, - не поднимая глаз, сказала продавщица.
- А кредитки принимаете? - неудачно сострил Сергеев.
- Чего надо-то? – наконец отложила книгу продавщица.
- Колбаса какая есть?
- «Московская» полукопченая. Но я не советую.
- Почему?
И продавщица одним емким словом объяснила почему.
- Вы знаете что? - сказал Сергеев. – Дайте мне три «Доширака» и бутылку кефира… и четвертинку «Столичной», - добавил он, немного подумав.
Расплатившись, он вышел на улицу и увидел своего водителя возле таксофона на углу. Тот что-то оживленно говорил в трубку, энергично при этом жестикулируя. Увидев Николая, он быстро закончил разговор и направился к машине. Всю оставшуюся дорогу до гостиницы таксист хмуро молчал. Когда подъехали, он молча забрал у Сергеева сотню и сунул ему самодельную бумажную визитку:
- Меня Дамир зовут. Если машина нужна будет, звони в любое время. Подъеду в течение десяти минут.
Николай сунул визитку в карман и вышел из машины. Таксист вдруг опустил стекло с его стороны, наклонился и заговорил вполголоса:
- Слушай, дорогой, я по тебе вижу, что человек хороший. Не как другие тут из Москвы приезжают. Я тебе так скажу. У тебя если дело тут какое, ты его быстро делай и уезжай. А лучше прямо завтра уезжай.
В этот момент из-за угла пятиэтажки впереди медленно вырулил милицейский УАЗик. Дамир быстро поднял стекло и газанул с места.
В гостинице Николай заполнил нужную форму, получил чистое постельное белье, ключ от заказанного накануне номера и поднялся на второй этаж. Как он и ожидал, обстановка была спартанской. Простенькие обои на стенах, кресло, столик в углу и кровать с жестким матрасом. Зато сортир и душ были в номере. Николай постоял под чуть теплой струей в душе, растерся полотенцем и надел спортивный костюм. Потом он откупорил четвертинку и плеснул на глаз граммов сто прямо в запыленный стакан на столике.
- За приезд, - мрачно произнес он тост, выпил водку, потушил свет и улегся на кровать прямо поверх одеяла, не утруждая себя возней с наволочкой и простынями.

Проснулся он посреди ночи от жуткого холода. И еще от чего-то, что на самом краешке осознания разрасталось сигналом тревоги. Во рту от водки было мерзко. Николай открыл бутылку кефира и выпил половину долгими жадными глотками. Потом он подошел к окну и отодвинул штору, чтобы потрогать батарею.
На тротуаре напротив гостиницы, держась за руки, стояли две девушки и смотрели прямо на Николая. Он был почему-то совершенно уверен, что стоят они там уже давно и все это время смотрят на его окно. Две девушки в одинаковых розовых пижамах, босые, стояли в февральской ночи и смотрели на него. Одна из девушек, совсем еще подросток, обнимала одной рукой плюшевую игрушку. Николай отпрянул от окна, задернув штору, постоял несколько секунд, а потом бросился в туалет, где его вывернуло над унитазом. Потом он влез с ногами на кровать, укутался в одеяло и так и просидел без сна, пока не рассвело. Потом он решился подойти к окну и выглянуть. Улица была пустынна. Николай допил оставшуюся водку и забылся неверным сном. Проснулся он за полдень, когда единственный поезд на Москву уже ушел.

Клиника Менгелева располагалась на окраине Светлогорска в бывшем профсоюзном пансионате. Дамир, вызванный по телефону, о вчерашнем разговоре не вспоминал, и вообще был молчалив. Всю дорогу курил и слушал радио. Сергеев тоже молчал, глядя на проносившийся за окном унылый промышленный пейзаж, заброшенные корпуса предприятий и фантасмагорических конструкций, похожих больше на декорации к какой-нибудь компьютерной игре.
Сам доктор Менгелев оказался довольно неприятным типом с острым крысиным лицом и редкими серыми волосами. При разговоре кончик его носа постоянно двигался, что придавало дополнительное сходство с грызуном, а черные, близко посаженные колючие глазки довершали картину. Сергеев подумал, что фотография этого мозгоправа на первой полосе действительно будет выглядеть колоритно.
- Вкратце о моем методе рассказать сложно, - начал отвечать на поставленный Сергеевым вопрос врач. – В лечение входит целый комплекс методик, основанных на моих революционных открытиях. История нашей клиники началась еще в советское время. Вы, конечно, знаете, что Светлогорск тогда был закрытым городом. Часть предприятий города работала на оборонку, здесь был филиал Курчатовского института, а также работала лаборатория по разработке пси-оружия. Вот в эту лабораторию я и пришел работать в 1985 году мэнээсом. После распада Союза некоторое время лаборатория существовала на различные гранты, а затем на ее основе я открыл свою клинику.
- Все-таки, хотелось в нескольких словах популярно для читателей обрисовать механизм лечения, - повторил Сергеев свой вопрос, машинально бросив взгляд на уровень заряда аккумулятора в диктофоне.
- Боюсь, это покажется фантастическим даже для вашей газеты, - мерзко усмехнулся Менгелев. – Правда такова, что человечество не изобретает ничего нового, а лишь копирует то, что уже есть в природе. С этой точки зрения всемирная сеть Интернет не является чем-то новым. Дело в том, что наша реальность построена совершенно по тому же принципу. В энергетическом поле Вселенной существуют свои сервера, свои провайдеры и свои пользователи. Всю эту систему мы назвали наносферой.
- Интересная теория, - заметил Николай.
- Это не теория, - зло сверкнул глазками Менгелев. – Это картина нашей реальности. И наша задача состоит в том, чтобы вернуть пациентов к этой реальности.
- Условно говоря, переключить их с одного провайдера на другого?
- Если упрощенно, то – да.
- Как долго проходит курс лечения и какие процедуры назначаются пациентам?
- Курс длится от месяца до полугода. Пациенты живут на территории пансионата в удобных коттеджах по два-три человека. Территория поделена на сектора, каждый из которых соответствует какой-то определенной игре или теме, на которой зациклены пациенты. Заметьте, все коттеджи подключены к Интернету, и мы не запрещаем нашим пациентам пользоваться им.
- Забавно. Это все равно, как если бы в клинике для наркоманов разрешить употреблять героин.
- Наркомания не имеет ничего общего с интернет-зависимостью, но я сейчас не буду вдаваться в подробности клинической картины.
- Есть ли какие-нибудь побочные эффекты от лечения? – спросил Сергеев, внимательно наблюдая за доктором. Ему показалось, что тот несколько замялся прежде, чем ответить.
- За все время работы… - начал Менгелев, тщательно подбирая слова, но договорить он не успел. Над территорией пансионата, постепенно нарастая, повис вой сирены, а над дверью в кабинете тревожно замигала красная лампа.
- Прошу прощения, - сказал доктор, быстро вставая и вызывая охрану, - вам надлежит немедленно покинуть территорию клиники. Приходите завтра, я покажу вам лабораторию и коттеджи, познакомлю с пациентами… Андрей, - обратился он к вошедшему охраннику, - проводи господина журналиста, он уезжает.
Николай шел по коридору к выходу, конвоируемый охранником, когда навстречу им из-за угла вышла медсестра, ведущая за руку девушку в розовой пижаме. Девушка, совсем еще подросток, прижимала к себе одной рукой плюшевую обезьянку.

Только когда они отъехали от клиники на приличное расстояние, Николай понял, как же он проголодался.
- Дамир, есть в Светлогорске нормальное кафе, где хорошо поесть можно? – спросил он совсем загрустившего таксиста.
- Конечно есть, дорогой. Недалеко от гостиницы. «Старый город» называется.
- Наверно, земляк твой держит? – хитро прищурился Николай.
- Зачем так говоришь? – очень натурально обиделся Дамир. – Думаешь, я пассажиров в плохое кафе вожу, а мне за это деньги платят?
- Ну, тогда вези.
Хозяином кафе действительно оказался азербайджанец, но ни на обслуживание, ни на еду пожаловаться было нельзя. Да и обстановка в кафе была уютная. Старинные предметы быта гармонично украшали интерьер. На стенах висели фотографии, сделанные еще в начале двадцатого века. Ожидая заказ, Николай рассматривал фотографию на стене. «Странно, - подумалось ему, - фототехника с тех времен улучшилась на порядок, а качество фотографий стало только хуже. Люди на фото, словно живые. Ни одна цифра такую картинку не сделает. Даже воздух на фотографии осязаемо плотный и словно звенит. В чем секрет старых фото? Может…»
- Серебро.
Николай повернулся к пожилому человеку за соседним столиком, произнесшему слово. Тот, видимо, давно наблюдал за Николаем.
- Простите?
- Все дело в хлориде серебра. Первоначально на фотографические материалы наносили в десятки раз больше благородного металла, чем сейчас. Отсюда вопрос: куда делось серебро? Разрешите?
И, не дожидаясь ответа, незнакомец подсел со своим пивом за столик.
- Евгений Альбертович, - представился он и продолжил. – А я вам скажу, в чем тут дело. В вампирах.
Николай за время своей журналистской работы повидал много чудаков, повернутых на самых разных идеях. Но тут он удивился. А старик продолжал:
- Байрейтская конвенция 1962 года. Масонская верхушка, куда входят как люди, так и вампиры, пришла к взаимному соглашению. Добыча серебра была резко ограничена.
- А… - только и нашелся, что сказать Николай.
- Подумайте вот о чем. Зачем в ночных клубах зажигают ультрафиолетовые лампы? Почему в большинстве дорогих машин сильно затонированы окна? Что представляют из себя современные оконные стеклопакеты? И я вам вот еще что скажу, - собеседник наклонился к Николаю и понизил голос, - этот Светлогорск – не просто мерзкий городишко, доживающий свои дни. Это дверь, через которую они приходят. Оттуда, - он неопределенно качнул головой в сторону. – Потому что их пригласили.
В этот момент официантка принесла заказ Николая. Старик неприязненно посмотрел на нее, допил пиво, встал и направился к выходу.
Весь аппетит куда-то пропал. Николай немного пожевал, выпил двести граммов водки, расплатился и вернулся в номер гостиницы. Водка тоже не расслабила, а нагнала какой-то безысходной тоски.
- Есенин, говоришь? - зло приговаривал Николай, расхаживая по номеру. – Шукшин Василий Макарыч? Нет, господин главный редактор, не та это Россия. Ох, не та.
За окном стемнело. Сергеев взял телефон и набрал номер Дамира.

За полкилометра от клиники Николай попросил остановить машину.
- Вот что, Дамир, - сказал он, протягивая водителю листок бумаги. – Здесь телефон редакции. Если я завтра до полудня не объявлюсь, свяжись с моим главным редактором. Просто скажи ему об этой моей просьбе – он знает, что делать.
Дамир неодобрительно покачал головой:
- Не послушал меня. Упрямый, да? Нехорошее это место. И город этот нехороший. Я бы в Баку давно уехал, но дом у меня здесь, семья. Сын тут вырос, по-азербайджански не говорит совсем. А ты уезжай к себе в Москву, что ты здесь забыл?
- Я тут забыл одну дверь закрыть, - непонятно ответил Николай, вышел из машины и зашагал в сторону клиники. Через несколько секунд он услышал, как завелся мотор, лучи фар полоснули по черным деревьям на обочине. Вскоре шум машины затих вдали, и его окутала тишина…
По верху бетонного забора, который окружал клинику, шел спиральный барьер из колючей проволоки типа «Егоза». Видеонаблюдения, на первый взгляд, по периметру не было. Николай выломал в леске неподалеку сучковатую корягу и несколько еловых лап. Корягу он прислонил к забору и вскарабкался по ней наверх. Затем кинул лапник поверх проволочной спирали, навалился на него всем телом и ухнул вниз в снег по ту сторону забора.
Вокруг было тихо. Только откуда-то шло чуть уловимое электрическое гудение, словно работал мощный трансформатор. В нескольких коттеджах неподалеку светились окна, и Николай двинулся туда. Дверь первого коттеджа была закрыта, изнутри не доносилось ни звуков, ни голосов. Окна светились только во втором этаже. Николай хотел уже было лезть по водосточной трубе наверх, но в этот момент неподалеку темноту взрезал луч мощного фонаря и раздался лай собаки. Кто-то что-то докладывал, по-видимому, в рацию. Николай отступил за угол коттеджа, но лай собаки приближался. И тут кто-то дернул его за куртку сзади. Николай чуть не вскрикнул от неожиданности и обернулся. Он узнал ее сразу, это была девушка, виденная им ночью под окнами гостиницы, та, что постарше. На этот раз на ней была не пижама, а короткая куртка аляска и камуфляжные штаны. Она прижала палец к губам и поманила Николая за собой.
Собака надрывалась уже где-то совсем рядом, когда они по расчищенной дорожке добрались до соседнего коттеджа, где не светилось ни одного окна. Девушка ключом открыла дверь, впустила Николая и тоже скользнула внутрь.
- Наверх, - сказала она шепотом, указав на лестницу…

- Привет, я Даша. И я играю в «Бойцовский клуб».
- Подожди, это как у анонимных алкоголиков что ли? Первый шаг?
- Вроде того.
Они сидели на полу в мансарде. Единственное окно было наглухо закрыто черной шторой, а освещение комнаты составляли несколько зажженных свечей, да мерцающий экран монитора. Девушек было три.
- Это Александра, - кивнула Даша на соседку лет пятнадцати, так и не расстающуюся с плюшевой обезьяной. – А это Софи. Она из Парижа, и по-русски почти не понимает.
- А как же ее тогда лечат? – спросил Николай.
- А нас не лечат.
Николай прислушался. Шум преследователей и лай собаки переместились куда-то далеко и теперь едва доносились.
- Окей, барышни. Может быть, вы мне теперь объясните, что тут на самом деле происходит?
Даша плотно сжала губы, секунду подумала и сказала:
- Дело в том, что мы не знаем… Подожди, - остановила она готовую сорваться реплику Николая, - я сейчас расскажу то, что нам известно.
Она немного помолчала, собираясь с мыслями.
- То, что этот Менгеле рассказывает про свои методики, правда. Но это не вся правда. При помощи психики своих пациентов ему как-то удалось найти дорожку в виртуальные миры.
- Подожди, - остановил ее Николай. – Ты хочешь меня убедить, что вы можете жить в виртуальном мире, а любой монстр оттуда через вас может запросто попасть сюда?
- Не совсем так. Я не знаю, как это работает на самом деле. Может быть, наши психические возможности стали таковы, что мы можем вызывать коллективные галлюцинации и убеждать людей, что они открыли дверь квартиры сантехнику, который держит свою голову подмышкой. Но, с другой стороны, а что есть реальность? Если безголовый сантехник существует у тебя в голове, то он для тебя реален. А теперь представь, что он существует в головах твоих соседей и еще сотен людей, и в вашем общем воображении он запросто может проломить тебе голову разводным ключом. И ты умрешь, и тебя отнесут на кладбище и похоронят. Но это будет уже по-настоящему. Что тут реальность, а что - нет?
- Дела, - только и нашелся, что сказать Николай.
- Пока переходы возможны только в периоды полнолуния, когда психика пациентов, как я понимаю, наиболее активна и нестабильна.
- А вы не можете уйти? Позвонить родственникам, в конце концов, связаться по Интернету.
- Что касается родственников, то есть очень жесткие условия контракта, который подписывается перед лечением. Они обязуются не реагировать на подобные просьбы и сигналы. Да и исходящая из клиники информация тщательно отслеживается. Мы можем играть в игры, но доступ к чатам, форумам и другим серверам программно закрыт.
- А убежать?
- Наша психика контролируется. Фактически, мы зомби. Мы можем лишь послать наших пси-двойников, вызвать галлюцинацию. Но недалеко.
- Например, под окна гостиницы?
Даша кивнула.
- Как зовут твою обезьянку? – повернулся Николай к младшей из девушек.
- Она не разговаривает, - ответила за нее Даша.
- Немая?
- Нет. Просто не разговаривает.
- Понятно, - не нашелся, что ответить Николай. – И много вас здесь таких?
- Тридцать два человека. Все поделены на группы в зависимости от пристрастий. Больше всего, конечно, из «Бойцовского клуба». Из «Тайм Зеро» несколько человек, из «Дозоров» есть.
- Из «Двара»? – вспомнил свои познания в области онлайн игр Николай.
- Нет, - Даша даже чуть улыбнулась. – На «Двар» не подсаживаются.
- А как же «ВоВ»?
- У них уровень пси-энергии на нуле. Доктор Менгеле говорит, что это неизлечимо.
Сергеев задумался.
- Вот что, - наконец сказал он, - вы пока ничего не предпринимайте. Я выберусь отсюда и постараюсь помочь.
Внизу Даша приоткрыла дверь и выглянула наружу. Шум поутих, но со стороны проходной луч мощного прожектора прочесывал территорию. Оттуда приглушенно доносились голоса. Николай перебежками добрался в самый дальний уголок пансионата, нашел подходящее дерево, росшее возле забора, взобрался на него и по длинным ветвям выбрался на ту сторону забора, где спрыгнул на землю. Оттуда он добежал по неглубокому снегу до кромки леса и через час блужданий, совершенно выбившись из сил, вышел к дороге.
До гостиницы он добрался только под утро. В номере быстро принял душ, поставил будильник в мобильнике на десять часов, лег в кровать и моментально уснул.

Казалось, он только что закрыл глаза, когда раздался сигнал будильника. Все тело болело, хотелось спать, но он заставил себя подняться. Вспомнив о задании, которое он вчера дал Дамиру, Николай взял телефон и набрал его номер. Ответил незнакомый молодой голос.
- Алло, мне Дамир нужен, - сказа Николай.
- Это Николай из Москвы? – спросил молодой человек на том конце.
- Да. С кем я говорю?
- Это Артур, сын Дамира. Он мне сказал про вашу просьбу.
- А сам он где?
- Его в милицию забрали.
- Как забрали? За что?
- Не знаю. Он утром вышел машину прогреть, они подъехали и увезли его в отделение.
- Артур, по тому телефону, что я дал, не звони. Я сам еду в Москву. Постараюсь помочь твоему отцу и еще другим людям. Слушай, Артур, - пришла вдруг в голову Николаю странная мысль, - ты в какие-нибудь игры в Интернете играешь?
- Ну, - замялся Артур, - в «Бойцовский клуб» поигрываю.
- Будь осторожен, парень. Будь осторожен. – И Николай отключил телефон.
Ясно было, что Светлогорская милиция была как-то связана с клиникой. Да, что там милиция. Инфраструктура таких закрытых городов как Светлогорск всегда была завязана и переплетена в тесный клубок. И даже после того, как город перестал быть секретным объектом, связи эти могли сохраняться десятилетиями. Наверняка городское УФСБ в курсе происходящего, хотя бы в общих чертах. Нет, тут на месте сделать ничего не удастся, надо ехать в Москву и оттуда трясти этот городишко.
Николай быстро собрался, запер номер, сдал внизу ключ и поймал на улице частника до вокзала. Поезд, проходящий на Москву, останавливался в одиннадцать пятьдесят. На вокзале Николай подбежал к кассе и сунул деньги в окошко.
- Что же вы так быстро от нас, Николай Николаевич? – раздался голос у него за спиной.
Ментов было трое.
- Лицом к стене, руки в гору, - скомандовал один из них, поведя стволом АКСУ.
Николай поставил портфель, повернулся к стене и оперся руками о стену. Руки милиционера привычными движениями загуляли по его карманам.
- Так, а это что у нас?
Николай скосил глаза и увидел небольшой полиэтиленовый пакетик.
- Желтый порошок, напоминающий героин, - констатировал мент.
- Подбросили, гады, - процедил Николай.
- А это бывает, - успокоительно сказал милиционер. – Вы не волнуйтесь, проедем до отделения – разберемся. Они вывели его из здания вокзала и усадили в УАЗик. Один уселся на переднее сиденье, а двое сзади по бокам от Николая.
В машине царила гнетущая тишина. Когда они проехали здание городской администрации и расположенное рядом городское УВД, Николай забеспокоился. Когда же УАЗик вырулил на знакомое загородное шоссе, ведущее к клинике, Николай не выдержал:
- Куда вы меня везете? Учтите, я уже передал в редакцию всю известную мне информацию. В Москве этого так не оставят.
Мент, сидевший на переднем сиденье, повернулся и, дыша перегаром сказал:
- Да в рот я е.ал твою Москву.
Его пухлый обветренный кулак врезался в челюсть Николая, и он потерял сознание.

Думать

1.
Проклятый мобильник! Все никак не соберусь купить что-нибудь поновее… На экране моего старенького А70 светилась недвусмысленная надпись: «Батарея разряжена». Я вздохнул и отключил телефон, не дожидаясь, пока он окончательно сядет. Если что, заряда еще хватит на звонок-другой. Сколько раз уже так было, боже ты мой… Со следующих денег обязательно куплю себе новый телефон. Или хотя бы новый аккумулятор.
С деньгами у меня так…эпидемически. То, чем я занимаюсь, сложно назвать постоянной работой, и я обещаю себе сделать что-нибудь с телефоном уже который месяц. Конечно, можно пойти к Лисе и спросить, в какой щели лежит потерянный кошелек с десятью тысячами баксов, и она мне даже ответит, но…это будет неправильно. Эти десять тысяч мне потом здорово аукнутся - пулей в грудь или еще чем похуже. Тем более, что на момент по имени «сейчас» хоть какой-то заработок предвиделся.
Гремящий трамвай нестерпимо медленно вез меня домой, а кошка любопытства точила когти об мое сердце. Так и подмывало достать тетрадь из рюкзака и начать читать прямо здесь. Если эта Гайанэ рассказала правду, и ее сын Артур убежал из родного Светлогорска в Питер только для того, чтобы передать эту тетрадь «кому следует»…
…Сегодня утром – я еще толком не проснулся и валялся в постели, смакуя детали утренних снов – на мой телефон свалилась СМСка от Стрижа: «Есть клиентка по твоей части. В «Чашке», 12.00, перчатки». «В «Чашке» - это означает в кафе «Идеальная Чашка», что в двух шагах от моей квартиры. А перчатки без пальцев – мой фирменный опознавательный знак для встреч, когда не знаешь друг друга в лицо. К тому же, в районе костяшек сей предмет одежды усилен металлическими накладками, что пару раз здорово выручало. В общем, я тут же встал, оделся, горестно обозрел запустение в холодильнике, попил чаю (слава богу, сахар еще был), и поплелся в «Чашку». Заказ, действительно, не помешал бы…
Клиентка оказалась немолодой, но все равно красивой женщиной среднеазиатской наружности. На густо напудренном лице только слепой не разглядел бы следов бессонных ночей, слез и неподдельного горя.
- Меня зовут Гайанэ, - тихо представилась она. – А вы Кирилл Холодов, верно?
Я кивнул, остро сожалея, что не могу предложить ей кофе. В «Идеальной Чашке» простой эспрессо стоит больше полтинника. Блин, как я ненавижу бедность…
- Мне к вам посоветовал обратиться Сергей Стрижевский, мы с его женой…вместе учились - начала она, нервно теребя в руках носовой платок. Было видно, что слова даются ей с трудом.
- В общем…даже не знаю, как начать. Я живу в городе Светлогорске…у меня есть муж и двое сыновей. Но мужа неожиданно забрали в милицию, а старший сын пропал, и родственники сказали мне, что видели его здесь, в Петербурге, в компании каких-то…сектантов. А Сергей говорил, что вы можете помочь. Вы же можете помочь, верно? – она умоляюще посмотрела на меня.
- Я постараюсь, если вы расскажете по порядку, - мягко сказал я. – Действительно, я занимаюсь поисками людей, угодивших в тоталитарные секты, а также их первичной реабилитацией. Если ваш сын попал в такую секту, я постараюсь его найти. Но давайте начнем с начала. За что угодил в милицию ваш муж?
- Я…не знаю, - всхлипнула Гайанэ. – Он таксист у меня. Утром пошел прогревать машину, и с тех пор я его не видела. Только через неделю он с каким-то охранником в КПЗ договорился за пятьсот рублей домой позвонить, я потом деньги отдавала…Все глаза проплакала, а что делать? Регистрация у нас временная, и то у него только, меня никто даже слушать не станет…Артур, старший мой, неделю пропадал где-то целыми днями, наверное, пытался что-то сделать. Он у меня умница, по компьютерам специалист… А через неделю приходит домой и говорит, что тут какая-то темная история, что он нашел целую кучу сведений про то, какие тут нехорошие дела творятся…Смотри, говорит, мама, целую тетрадь исписал – ручкой, на компьютере слишком опасно, говорит, любой компьютер взломать можно. Про журналиста какого-то московского начал мне рассказывать, про клинику какую-то, да я его и не слушаю, перебиваю – что с отцом, спрашиваю? Он говорит, отец тут ни при чем почти, его отпустят через неделю-другую, и снова мне про клинику… А потом видит, я его и не слушаю, плачу, обнял и говорит: «Надо ехать в Питер мне. В Москве все ходы закрыты, из Москвы все зло и идет…в Питер ехать надо. И отдать все кому следует». А через полчаса смотрю – машины нет, его нет, записка на столе: «Мама, еду в Питер. Машину у дяди Рафика оставлю». А потом звонит мне через три дня Рафик, брат мой, здесь живет, и говорит – «Твой сын с какими-то сектантами спутался, пропал совсем парень!»… Я собралась и сюда…
- Понятно, что ничего не понятно, - проговорил я, слегка обалдев от такого потока информации. – Два момента – вы видели, что в этой тетради? И второе - как ваш брат понял, что Артур связался именно с сектантами, а не, допустим, с бандитами?
- Ой, я же сразу ее хотела достать, - спохватилась она, вытаскивая из сумки зеленую школьную тетрадку. Надо же, а я-то думал, уже и не делают таких с советских времен. Это была та самая тетрадка, которых каждый из нас извел десятки - со светло-зеленой обложкой и таблицей умножения сзади…
- Пыталась я ее читать, пыталась, ничего не поняла – компьютерщина сплошная, - продолжала Гайанэ. – Мне Рафик вещи Артуровы отдал, тетрадка там была… Говорит, что Артур, как приехал, сразу ушел куда-то, потом вернулся и тетрадку эту аж швырнул…видимо, не поверили ему, или не приняли. А потом еще пару раз приходил вместе с такими странными людьми - острижены коротко, в балахонах каких-то, на руках татуировки у всех одинаковые, как браслет…
- …змея, кусающая себя за хвост? – закончил я.
- Да…так вы их знаете? – обрадовалась она.
- Знаю. Это Дети Индры, нормальные ребята…ну, более-менее нормальные. Странно, они-то тут при чем? Ну ладно, я, кажется, знаю, где его искать. Не возражаете, я возьму тетрадку себе?
- Конечно, - просияла она. – Сколько я вам должна?
- Нисколько, - ответил я. Голодный желудок осуждающе забурчал. – Рассчитаемся после того, как я вам его верну…
…Вот и моя парадная. Мой дом – моя крепость. Наплевать, что квартира съемная, и я меняю их, как перчатки. Дома меня ждут. Ждет смешная большеглазая девчонка на плакате в коридоре, группа «Сплин» ждет только щелчка клавиши «Play», чтобы начать для меня концерт, ждет уютная лампа с зеленым абажуром, а главное – ждет новая Тайна, от предчувствия которой у меня уже покалывает в ладонях. Я люблю одиночество. И тайны. Наверное, в Средние века я стал бы алхимиком.
Открыв дверь, я вслепую зашарил по стене в поисках выключателя. Полгода здесь живу, а все не запомню, блин, с какой он стороны…Ага, нашел.
…Как выяснилось, дома меня действительно ждали. В кресле возле компьютера, заложив ногу за ногу, восседал какой-то смуглый тип. Я не стал закатывать сцен с аханьем и ронянием цветов, а просто закрыл дверь и сказал ему «Привет». Раз уж он здесь, значит, поиграем в таких раскладах...
- Привет, - дружелюбно осклабился гость. Парень напоминал эдакого мачо – что-то в нем было от испанца или мексиканца. Одет он был просто – потертые джинсы и светло-коричневая рубашка. Только чуть присмотревшись, я понял, что рубашка на нем не простая, а из тонкой выделанной кожи, подозрительно напоминающую человеческую.
Вляпался, твою мать. Только бы не вуду…
- Чем обязан? – сухо спросил я, делая шаг вперед и следя за его руками. Если это все-таки колдун-бокоро, то следующим его движением, скорее всего, будет бросок щепоти порошка мне в лицо. Значит, перекат ему под ноги и апперкот в стиле «Мортал Комбат» - из положения сидя; тем более перчатки я снять не успел. Это плюс…
- Что, телефон сел? – спросил между тем обладатель странной рубашки, напрочь игнорируя то, что я потихоньку приближаюсь.
- Да, сел, - слегка удивился я. – А что?
- Да почти ничего, - задумчиво ответил он, качая носком тяжелого ботинка. – Если бы не это обстоятельство, ты уже минут двадцать как был бы трупом.
- С какого это перепугу? – уже всерьез удивился я.
- С такого, - усмехнулся мачо. – Тебе вообще здорово везет. Ты снимаешь квартиру и в ней не прописан. В данный момент у тебя выключен компьютер и мобильный телефон. У тебя нет машины и кредитной карточки. Сумма всех этих факторов позволит тебе прожить, по моим прикидкам, еще минут пятнадцать.
- Так…поподробнее, пожалуйста, - сказал я, на всякий случай все еще следя за его руками. Хотя моя мудрая задница уже поняла, что это совсем не бокоро, и посылала мозгу отчаянные предупреждения о грядущих неприятностях.
- Ты же любишь разгадывать тайны, парень? – спросил этот странный товарищ, вставая с кресла и потягиваясь, как большой кот. – В этом мы с тобой схожи. Видишь ли, я зарабатываю на жизнь тем, что убиваю очень опасных типов и получаю за это очень большие деньги…а-афф…
Я понял, что единственная возможность броситься на него – это сейчас. Пока он зевает и его руки отведены назад. Я перенес вес тела на левую ногу и прыгнул…
…Вернее, почти прыгнул. Прямо мне в переносицу упирался ствол «Беретты-92F», хотя незнакомец продолжал зевать. Клянусь, пистолет появился у него в руке абсолютно без каких-либо видимых движений с его стороны. Похоже, парень не врал насчет своей работы…
- Извини, почти двое суток не спал, - как ни в чем ни бывало продолжал он. – Не надо на меня бросаться, и так времени мало. Так вот, слушай вкратце. Около получаса назад тебя заказали – и за очень приличную сумму, поверь моему опыту. Такие деньги дают за политиков и глав подпольных синдикатов. Более того, было объявлено преинтересное условие – кто уберет тебя раньше других, тот и получает эти деньги. Электронное письмо пришло еще как минимум пяти моим коллегам. Такое на моей памяти впервые, да…а память у меня долгая. Вот и стало мне интересно – что ты за птица, друг мой?
- Веришь, мне тоже стало интересно, - невесело усмехнулся я. - Получается, ты успел первым? Ну и что планируешь делать?
- Да есть одна идея, - неопределенно усмехнулся он, тем же неуловимым движением убирая куда-то пистолет. - У тебя есть паяльник?
- Есть вроде, - подумав, ответил я. – А зачем тебе?
- Выжечь на твоем трупе подпись, - равнодушно сообщил убийца.
Я все-таки бросился на него в отчаянном рывке, уже понимая, что это, наверное, последнее, что я делаю в своей жизни… Руки схватили пустоту, в глазах потемнело, а горло стянуло тугой петлей. Как-то вдруг оказалось, что я лежу носом в пол, а в спину мне упирается колено.
- Прости, я неправильно выразился, - повинился незнакомец, стягивая удавку с моего горла. – Трупом твое тело все-таки являться не будет. Ты слишком мне интересен. Нам еще о многом надо будет пообщаться…
- И то хлеб, - прохрипел я. – В таком случае, как же тебя зовут, прекрасное виденье? И не встанешь ли ты уже с меня?
- Как правило, меня никто никуда не зовет, - усмехнулся он, поднимаясь и отходя куда-то в сторону.
- Браво. Киллер с чувством юмора – это просто чудесно… - с пола отозвался я. Встать я пока сил в себе не нашел.
- Давным-давно, когда я только начинал, меня звали Гаррота, - голосом человека во власти ностальгии сказал он. Судя по звукам, он копался в чем-то металлическом у меня в хозяйственном шкафчике. - У меня тогда здорово получалось обращаться с удавкой…
- Да и сейчас, вроде, недурно можешь, - заметил я, невольно потирая шею.
- Но в этом дурацком городе слишком мало людей, которые знают, что такое гаррота, – сухо закончил он. - Поэтому здесь меня зовут просто Гарри. Ладно, знакомство можно считать оконченным. Вставай.
Кряхтя, я встал. К моему ужасу, в руках у Гарри я увидел свой старый паяльник. Сам он вертел головой, явно в поисках розетки.
- Эй, а без садо-мазо никак? – обеспокоено просипел я. Горло все никак не могло прийти в норму после знакомства с удавкой. – Я и так все скажу!
- Спокойно, больно не будет, - тоном хирурга перед пустяковой операцией сказал Гарри. – А ну-ка…
Он резко выбросил вперед руку, вонзив жесткие пальцы куда-то мне под ребра. Тело мгновенно свело судорогой. Я почувствовал, как деревенеют мышцы, а легкие сдавила непонятная сила, мешающая вдохнуть.
- Отлично, - услышал я голос откуда-то сверху. Оказывается, я уже лежал на полу. – А теперь последний штришок.
Меня перевернули лицом вниз и отвели левую руку назад. Жесткие пальцы вонзились мне под лопатку, куда-то совсем глубоко…
А потом мое сердце остановилось.


2.
Холод. Так меня звали, сколько себя помню. В школе, во дворе, в армии и в институте никому не пришло в голову ничего умнее, чем сокращение от фамилии. А я терпеть не могу холода. Моя бы воля – улетал на всю зиму куда-нибудь на юга… Знаменитый полярник Фритьоф Нансен говорил: «К холоду привыкнуть невозможно». И недаром скандинавская преисподняя вовсе не огненная, а ледяная…
Складывалось полное впечатление, что я угодил именно туда, в эту самую преисподнюю. Было холодно – холодно остро, пронзительно, и, видимо, уже давно. Ног и рук не ощущалось совсем, глаза не открывались, а кровь, казалось, замерзла в жилах. Как странно…всю жизнь верить в христианского Бога и угодить после смерти в Хель… Интересно, какое для меня здесь приготовили наказание?
Острая боль внезапно разодрала грудь, и воздух с клокотанием ворвался в мои легкие. Я вдохнул и застонал. Черт! Только сейчас до меня дошло, что я все это время не дышал. Впрочем, чему удивляться – проклятый Гарри-Гаррота остановил мне сердце. И я, кажется, умер. Или нет?
С превеликим трудом удалось разлепить глаза. Нет, все-таки это был не Хель. Вряд ли в ледяном аду существуют люминесцентные лампы и кафельные стены. Хотя кто его знает, конечно…С кряхтением и хрипом я постарался сесть, и попытки с третьей это даже удалось. Ох, мать моя женщина…
Впору было истерически заржать. Если и был на Земле аналог скандинавской преисподней, то именно здесь. Резкий неживой свет, промерзлый формалиновый воздух, ряды металлических полок с трупами, укрытыми простынями… Морг. Я в морге.
Постепенно возвращалась чувствительность. Сильно болела грудь справа и большой палец правой ноги. Ну да, естественно… Непослушными руками я потянулся отцепить с ноги бирку – она была накрепко прикручена проволокой. Минуты через две-три попытки увенчались успехом. В процессе шевеления руками-ногами простыня, естественно, свалилось на пол, обнажив мое бренное тело.
Как и следовало ожидать, я был раздет догола. А на груди багровым полумесяцем вспух страшноватый ожог; присмотревшись, я распознал в нем букву «G». Гаррота. Паяльник. Садюга чертов…
- Нет бы ручкой написать… - просипел я и не узнал собственного голоса. Язык едва шевелился во рту.
- Извини, ручкой не прокатило бы, - весело ответил знакомый голос из-за спины. – Нужно же поддерживать годами наработанный имидж маньяка.
- Тьфу на твой имидж, - проворчал я, наблюдая, как Гарри волочит по кафелю мимо меня здоровенный мешок.
- О, в моей среде имидж – это святое, - продолжал он, прислоняя мешок к моей полке. – Чуть где не проявил нужной жесткости – и сразу ползут слухи: Акелла промахнулся! Стае нужен новый вожак!
- Тьфу на твой имидж еще раз, - сказал я. – На кой черт потребовалось меня паяльником жечь?
- Моя подпись – выжженный на трупе знак «G», - просветил меня киллер. – Так уж сложилось. И когда все желающие убедились, что тебя убрали и это сделал именно я, ты уже более никого не интересовал. Кроме, естественно, меня.
- Ясно. А ты получил деньги и шанс удовлетворить свое любопытство, - желчно проговорил я. – Все танцуют. Даже я остался в живых. Алилуйя…
- Я не получал денег, - усмехнулся он. – Меньше всего в этой истории мне интересны деньги, уж поверь мне. Не надо мерить обывательской меркой всех остальных, раз уж ты меряешь ею себя… Я думаю, с этой минуты деньги навсегда перестанут тебя интересовать.
- Было бы здорово, - искренне сказал я, вспоминая свой полунищий быт в последнее время. – А почему, кстати?
- Потому что теперь тебя нет для системы. Твоя смерть официально зафиксирована судмедэкспертом, твой труп передан в морг и через пару часов будет вскрыт, а потом похоронен. Идеальные условия для начала настоящей жизни – как я ее себе представляю. А для настоящей жизни деньги не нужны.
- Боюсь, я тебя понять пока не могу, - закутавшись в простыню, сказал я. – Ну, как ты это сделал, более-менее ясно – нужные точки, энергия «ци», все дела…я про такое слышал. Но теперь-то что? Что ты понимаешь под «настоящей жизнью»? И, кстати, как это мой труп «будет вскрыт и похоронен»?
- Как обычно. Скальпелем и лопатой, - сказал он, развязывая мешок и кидая мне шуршащий пакет, в котором я с радостью узрел свои джинсы и еще какие-то тряпки. – На-ка, оденься для начала. Голые синие мужики меня не возбуждают.
- А…то-то ты меня все к полу прижимал, - пробурчал я, слезая с мертвецкой полки. - Голые и синие его не возбуждают, видите ли, поэтому будьте добры одеться и согреться…
Гарри никак не отреагировал – он был занят. С удивительной легкостью он достал из мешка голое тело и плюхнул на место, где я только что лежал. На груди трупа был виден свежий ожог в форме все той же буквы «G». Мертвец даже был чем-то похож на того типа, который каждое утро глядел на меня из зеркала. Меня передернуло. Даже как-то не хотелось выяснять, где Гарри его взял…
Пока я рефлексировал, пытаясь при этом одеться, Гарри подобрал с пола бирку и ловко прикрутил к пальцу трупа.
- Вот и все. Можешь поздравить себя с реинкарнацией, - довольно сообщил он. – А теперь пора рвать отсюда когти, ибо беседовать здесь как-то не слишком…комфортно.

… - Ну, рассказывай, - сказал он, когда мы сели за столик в «Макдональдсе». Вокруг гомонила молодежь, поглощая свои фаст-фуды. Гарри взял нам по стаканчику кофе, за что я был ему безмерно благодарен – меня все еще трясло от холода.
- Что рассказывать-то? – хмыкнул я. – Сидел на ветке дятел. Сидел-сидел и спятил…
- Не паясничай, да! - с первосортным грузинским акцентом сказал мой убийца. – Расскажи для начала, кто ты и что, и за что тебя решили убить.
- Первое можно, со вторым вообще никак, - честно признался я. – Меня зовут Кирилл Холодов, хотя я уже особо и не уверен после всех этих смертей-оживлений. Я зарабатываю на жизнь…вернее, зарабатывал…в общем, я вытаскиваю людей из всяких передряг, связанных с воздействием на психику. В основном – из тоталитарных сект. Всяко бывало: сегодня выводишь мужика из банальнейшего запоя, а завтра бодаешься с псевдо-сатанистами, не хотящими отпускать жертву…
- Псевдо-сатанистами? – поднял бровь Гаррота.
- Ну да. Настоящие сатанисты никаких жертв не приносят. Но переходить им дорогу гораздо опаснее, чем дебилам, которые носят только черное, слушают death-metal и распинают девственниц на кладбищах.
- А почему именно ты? – спросил он, отхлебывая кофе. - Ты ведь, насколько я знаю, не частный детектив.
- Нет, конечно, - ответил я. – Когда-то я был журналистом. Но, как выяснилось, у меня здорово получается промывать мозги всяким заблудшим овцам. Это, плюс навыки журналистских расследований, плюс пара достаточно специфических знакомств… Хватило, чтобы найти первого клиента. А дальше повалили один за другим…
- Нравится?
- Да, - честно сказал я. – Это лучшее, на что я способен.
- Какое последнее дело, за которое ты брался? – спросил он.
- Сегодня я встречался…хм…кстати, а сколько я провалялся в качестве трупа?
- Сутки, - кратко информировал он. – Не отвлекайся.
- Да…тогда, получается, вчера днем я встречался с матерью одного парня, рванувшего в Питер из Светлогорска. По ее словам, он связался с достаточно безобидными сектантами. Рванул, что характерно, из чувства долга, чтобы донести до властей какие-то, как он считал, важные сведения. Сведения были записаны в тетрадку, и я перед встречей с тобой как раз собирался ее почитать…
- Во сколько вы встречались? – спросил Гаррота.
- В двенадцать ровно.
- Электронное письмо с заказом свалилось на меня в двенадцать с минутами, - сказал он и задумчиво принялся теребить горбатый нос.
Я терпеливо ждал, наслаждаясь теплом и вообще жизнью, хотя положение у меня, если честно, было совсем аховое. По всему выходило, что валить надо было из города куда подальше. Но в данный момент мне было просто хорошо ощущать себя живым. Все-таки живым…
- А тетрадка – это не зеленая такая, тоненькая? – спросил вдруг Гарри.
- Она самая, - подтвердил я. – Она у тебя?
- Знал бы прикуп – жил бы в Сочи, - с сожалением произнес он. – Я ведь ее листал даже, но...Там бред какой-то написан неграмотный. Что-то типа дневника узника концлагеря. А, подожди! Мне ж понравился один момент оттуда, я еще подумал, что неплохо бы запомнить, и пошел путем наименьшего сопротивления. То есть вырвал лист...
Он покопался в кармане, достал сложенный вдвое тетрадный листок и достаточно долго вчитывался.
- В общем, тут не сильно грамотно все…Срезюмирую: «Настоящая жизнь – не то, что мы называем «реал», а именно Настоящая Жизнь – очень похожа на «Бойцовский клуб». Это постоянные поединки с собой и обстоятельствами, это медленный рост в избранном направлении… Жалко, что в Настоящей Жизни нет кнопки «Проснуться». Просыпаться приходится самостоятельно, и далеко не у всех это получается».
- «Бойцовский Клуб» - это онлайн-игра такая, - вспомнил я. – Слышал про нее. В новостях что-то говорили...
Листок был исписан крупным старательным подчерком без малейшего признака запятых. Сразу бросилась в глаза надпись, украшенная завитушками: «Бойцовский Клуб». Видимо, это Артур в задумчивости разрисовывал. Или просто так уважал этот самый «Клуб».
- Это, получается, из-за игры такие страсти-мордасти? – в недоумении спросил я. - Что-то с трудом верится…
За соседним столиком громко фыркнули. Там сидели две девчонки-подростка, постарше и помладше, в одинаковых куртках-алясках и почему-то в камуфляжных штанах. Самое дикое было то, что младшая прижимала к себе плюшевую обезьянку. Панки, что ли? Что-то отстал я совсем от современной молодежи…
Заметив, что я на нее смотрю, девушка с обезьянкой скорчила рожу и показала мне розовый язычок. Старшая скороговоркой сказала что-то вроде: «ФуСашакакнестыдноизвините!», взяла ее за руку и потащила к выходу. М-да. Странные какие…что-то с ними было не так.
- Ну и что делать планируешь? –отвлек меня Гарри. Кофе он дохлебал и теперь задумчиво изучал надписи на боку стаканчика.
- А что, много вариантов? – заморгал я. Как-то я этот момент еще не обдумывал…
- Вариантов два, - спокойно ответил он. - Или ты бежишь далеко отсюда, ложишься на дно и всю жизнь живешь в страхе, либо распутываешь эту историю до конца. Терять тебе нечего, так что я порекомендовал бы второе.
- Ну, я…да...а что ты будешь делать?
- А я поучаствую в твоей охоте – если ты не против, конечно - сказал он и хищно улыбнулся. – Под старость лет становишься таким любопытным…
- Не против, - с облегчением сказал я. – Киллер на твоей стороне здорово прибавляет шансов… В таком случае, нам нужно к Лисе. Это, пожалуй, моя самая специфическая подружка. Если кто и может сказать, где Артур, то это она.
- Не успел воскреснуть и уже по подружкам, - ухмыльнулся Гаррота. – Прыткий какой!
Я рассмеялся и встал из-за столика. Машинально пригладил растрепанные волосы, увидев себя в отражении темного стекла – за окнами уже вечерело… И замер, осознав мысль, вертевшуюся в голове уже давно.
Основная странность двух девушек в камуфляжных штанах заключалась в том, что в этом стекле они как раз не отражались.

3.
«…с крыльца как будто ноги у него были деревянные а лицо было искаженное словно судорогой. Менгелев велел солдатам отвести его на десять шагов от них. Софи заплакала но ей велели молчать угрожая ударить прикладом. Все пациенты лежали на своих щитах тихо только гудел в проводах ток.
- Давай! – сказал Менгелев засекая время секундомером.
Солдаты подняли автоматы и выпустили в мужчину по короткой очереди. Пули почти разорвали его тело и он упал. Кровь из шеи брызнула как будто фонтан. Менгелев быстро подошел к нему потрогал шею и сказал «мертв как деревяшка».
Потом он подбежал к рубильнику и включил щиты. Загудел ток кто-то из девчонок заплакал кто-то застонал а Менгелев только сказал что в следующий раз нужны будут кляпы.
Труп мужчины вдруг зашевелился. Это было понастоящему страшно потому что он начал вставать. Кровь больше не шла и раны от пуль затянулись прямо на глазах. Но тут кто-то из пациентов громко вскрикнул и потерял сознание и труп снова упал. Менгелев выругался матом и выключил рубильник.
Я отполз подальше на крышу потому что сейчас всех пациентов должны были отводить или относить по палатам и меня могли заметить.

19 февраля
Вчера я остался ночевать на территории в корпусе вместе с девушками. Софи всю ночь плакала оттого что у нее болела голова а Саша лечила ее руками как она умеет.
Я спросил Дашу зачем их так мучают. Она ответила что Менгелев наверно хочет получить секрет бессмертия и «Бойцовский Клуб» ключ к нему. Ведь там же невозможно умереть до конца, сразу начинаешь оживать. Но пока у него что-то не получается и реальности не могут совместится надолго.
Я целый день спал на чердаке. Ночью попробую разыскать Сергеева. Даша говорила что видела как его вели куда-то допрашивать солдаты. Сейчас сижу от нечего делать играю в «Бойцовский Клуб»…жалко что Менгелев из-за этой игры пытает людей.
Даша как-то сказала мне что реал и Настоящая Жизнь это разные вещи. А Настоящая Жизнь похожа на БК. Постоянные поединки и медленное развитие с выбранном направлении. Я долго думал над ее словами.
Когда я вхожу в БК, я бужу своего персонажа кнопкой «Проснуться». Жалко, что такой кнопки нет в жизни. Наверное для меня такой кнопкой стало мое нахождение в этой клинике.
Я хочу победить в этом поединке.»

- Ничего себе, - сказал я. Гарри обернулся с переднего сиденья такси и подмигнул.
- По мне, так бред редкостный…да еще и безграмотный, - сказал он. – Ради одной фразы вырвал, про Настоящую Жизнь.
- Да, ты говорил, - ответил я и погрузился в свои мысли.
Ситуация складывалась смахивающая на какую-то не очень научную фантастику. Безумный доктор с говорящей фамилией, пытки, воплощение компьютерной игры в реальность… Действительно, бред какой-то. Но чтобы не дать мне прочитать этот бред, наняли свору убийц за бешеные деньги. Значит, это не безграмотные фантазии азербайджанского паренька, а суровая реальность…
Машина неторопливо въехала во двор и остановилась. Знакомая парадная встретила темнотой и запахами старого дома. Проходя по этажам, можно было четко определить, в какой квартире что готовили на ужин. Стены покрывали "сигны" и "бомбы" начинающих графферов. Свамп, мой пациент, которого я доставал из "Свидетелей Иеговы" и изрисовал с ним в качестве терапии не одну стену, брезгливо назвал бы их "тойз" - это низшая степень уважения граффера к рисунку.
- Вот и пришли, - сказал я, останавливаясь перед дверью с номером «11» и вдавливая кнопку звонка. – Ее зовут Лиса.
- Лиса? – удивился Гарри.
- Ага, - подтвердил я. – Не поверишь, в паспорте так написано…
- Ну почему ж, поверю, - не согласился он. – Встречались мне и более экзотические имена.
Лиса открыла дверь и молча бросилась мне на шею. Я растерянно погладил ее огненно-рыжую шевелюру. Она не плакала и ничего не говорила, только обняла меня и молча прижалась к плечу. Я «умер» около суток назад…да, всем наверняка уже сообщили.
- Заходи, - чуть хрипловато сказала она, наконец отпустив мою куртку.
Мы зашли в ее хоромы. Как может одинокая девушка жить в почти пустой четырехкомнатной квартире, для меня всегда оставалось загадкой. Я бы здесь потерялся…
- Раздевайтесь и проходите на кухню, я сейчас, - раздался ее голос откуда-то из темноты.
Мы послушались. На кухне Гарри обнаружил пепельницу, доверху набитую окурками, и неуловимым жестом фокусника достал откуда-то уже зажженную тонкую сигариллу. Я на правах друга дома набрал чайник и поставил его на плиту.
- Вот и я, - сказала Лиса, входя на кухню. – А я знала, что ты жив! Вернее, хотела на это надеяться… В первый раз в жизни подумала, что карты меня обманули – я спросила их о тебе, и они сказали, что с тобой все в порядке! Хотя я своими глазами видела твой труп, меня на опознание таскали… Что с тобой слу…
Она осеклась и замолчала. Я в недоумении поднял на нее глаза. Лиса открыла рот и смотрела на Гарри такими глазами, какими правоверный христианин смотрел бы на ангела. Гарри недоуменно поднял бровь и спросил:
- Что такое, сударыня?
- Вот это да….какие гости, - потрясенно прошептала она. – А я и не знала, что в мире еще остались такие, как ты…
Гаррота непринужденно поклонился, выпустив клуб ароматного дыма.
- А у вас неплохие способности, - отметил он. – Давненько меня не узнавали.
- В общем, Кир, можешь не отвечать, что с тобой случилось…уже понятно, - сказала Лиса. – Как хорошо, что вы на одной стороне…
- А мне объяснять, значит, не стоит, да? – слегка обиделся я.
- А что, ты не в курсе? – удивилась Лиса. – Это же один из Манус Мортем, Рук Смерти. Человек, заключивший со смертью долгосрочный контракт на должность исполнителя ее обязанностей. Они на короткой ноге со смертью …ты разве не читал про них?
- О, Господи… - обреченно сказал я. – Точно у меня крыша сегодня съедет. Да, читал я что-то подобное - когда-то давно…Ну и сколько тебе лет, Гаррота? И когда истекает твой контракт?
- Почти шестьсот, - бестрепетно ответил он, гася окурок в пепельнице. – А контракт заключают на тысячу лет с правом продления при условии хорошей работы.
- Замечательно, - восхитился я. – И ты делаешь свою работу хорошо?
- Стараюсь, - пожал плечами Гарри. – Мне странно твое состояние, Кир, ты же достаточно часто сталкиваешься с разного рода чудесами. Вон, взять ту же Лису - она ведьма, насколько я понял. Ну и что с того, что в мире несколько больше странного, чем ты предполагал?
Я промолчал. Засвистел чайник на плите, и Лиса захлопотала делать кофе. В процессе Гарри вкратце объяснил ей суть нашего дела, и даже показал вырванный из тетради лист.
- О'кей, я поняла, - сказала она, решительно берясь за кружку. – Вам нужно найти этого Артура и разобраться с клиникой. Чем могу – помогу. Хотите, могу сейчас карты кинуть?
- Здорово, - улыбнулся Гарри. – Ты неплохо впишешься в команду, ведьма. Милая компания - детектив, убийца и ведьма. Ну что, командир, кидаем карты?
- Командир? – удивился я, глядя, как Лиса выкладывает из бархатного мешочка свою драгоценную колоду Таро. – С чего это я командир?
- Ну, ты это все заварил, тебе и расхлебывать, - усмехнулся Гаррота. – Мы, конечно, поможем, но это – твой поединок. И твоя кнопка "Проснуться" уже нажата.
- Забавно получилось, кстати - сказал я. – Похоже, для меня этой самой кнопкой стала собственная смерть. Что ж, давай, малышка…
Лиса медленно перевернула карту.

Думать
Максимка возвращался из школы домой. Погода была теплая, дождик, что только-только начинал накрапывать, по всей видимости, обиделся, затих и, хотя небо было серое, на душе у Максимки было ясно как никогда. Рюкзак он лихо свесил с одного плеча, куртку расстегнул, а в новых кроссовках шагать было очень удобно. Потихоньку перебирая пальцами, он отсчитывал монетки мелочи в кармане – должно было хватить на чипсы и на баночку колы. Мама будет только после пяти, так что можно и выпить газировки и съесть чипсы, и наиграться в игры до ее прихода. Макс свернул к магазинчику напротив дома, прошел по маленькой дорожке, но вдруг остановился. Из-за угла соседнего здания к белой стеклянной двери подошел старик в серой куртке, взялся за дверную ручку и посмотрел на Макса. Мальчик почувствовал, как сердце забилось часто-часто, как по спине, от самой шеи до поясницы мигом прокатилась противная струйка липкого пота. Он еле-еле сдержал себя, чтобы не перейти на бег, быстрым шагом двинулся в обратном направлении. Только завернув во двор дома напротив, и прислоняясь к стене, чувствуя даже сквозь куртку и тонкий свитер ее холод, он прикрыл глаза и смог сказать себе, что причин для паники совсем не было. Никаких. В который раз.

Макс ненавидел пожилых людей. Он испытывал к ним крайнее отвращение. Ему не нравился странный запах, не нравились скрипучие голоса, манера разговаривать медленно и часто переспрашивать, раздражали сморщенные лица с большими носами и провисшие носогубные складки. Старики всегда двигались медленно, и каждый раз они слишком близко прижимались к нему в трамвае, совершенно не чувствуя границ личного пространства, которое, как Максимка читал в одном из журналов, должно составлять не менее сорока сантиметров.

А еще мальчик боялся стариков. Детский психолог, в кабинете у которой на полках стояли фигурки, вырезанные из бумаги, изображавшие всяких там животных, цветочки и прочую ерунду, говорила, что этот страх – результат глубокой травмы, произошедшей в детстве, когда Макс вместе с мамой приехал в деревню, а дедушка, который к тому времени безнадежно спился, бегал за ним по двору с топором, потом странно завалился на бок, захрипел и больше не очнулся. Эта полноватая тетенька много говорила тогда о разных страхах, о сильном сердцебиении, обмороках, о геронтофобии – так называлось Максимкино состояние - а мама часто-часто кивала и прижимала к себе сына одной рукой. Макс скучал и смотрел на бумажных животных. Мама плакала.

С тех пор уже прошло уже пять лет, и Макс научился прятать свое состояние от других взрослых. Он не хотел, чтобы мама смотрела на него пристально и говорила своим самым серьезным тоном: «Максимка, мне ты можешь рассказать, я ведь твой самый лучший друг». Макс бесился, потому что самым лучшим другом был Витька из соседнего двора, но этого он маме не мог сказать, ведь тогда бы она еще больше расстроилась. Ему не хотелось ни внимательных маминых взглядов, ни чтобы она обнимала его и покачивала как маленького, ни, тем более, новых походов к психологу. Поэтому он научил скрывать свое отвращение и страх и избегал контактов с пожилыми людьми, если это, конечно, было возможно. Витька, кстати, вполне его понимал, хотя и не испытывал никакого страха, а просто бесился. С ним Максу становилось гораздо легче.

Аркадий Васильевич остановился перед витриной, раздумывая, чтобы все-таки купить. Колбаса не внушала доверия – розоватая поверхность молочной уже успела обветриться, и красновато-серый краешек предательски выглядывал из-под яркой пластиковой упаковки, сервелаты же казались засаленными. Маленькая палочка сырокопченой была Аркадию Васильевичу не по карману, да и лежала она тут, насколько он помнил, уже минимум месяц. Продавщица была знакомой на лицо, и, хотя он не знал ее имени, он всегда здоровался, поэтому не торопила его. Наконец, Аркадий Васильевич попросил банку сметаны, двести пятьдесят грамм творога и триста грамм батончиков «Лещина». Эти конфеты очень любила его ныне покойная жена, Верочка. Он посмотрел на яркую обертку, и вытащил одну конфетку из пакета. Развернув, надкусил и, тихонько прикрыв глаза, почувствовал на языке тот самый вкус какао и орешков. Кажется, он застыл посреди торгового зала слишком надолго – какой-то мальчик лет семи, проходя больно задел его по руке своим громоздким рюкзаком. Старик открыл глаза и увидел аккуратно подстриженный мальчишечий затылок. Аркадий Васильевич немедленно пришел в себя, взял пакет за обе ручки, и быстро, насколько ему позволяла боль в левом колене, вышел. Он не любил детей. Не любил и боялся.

Придя домой, Максимка первым делом отбросил рюкзак, скинул кроссовки и побежал на кухню. В кастрюле на плите был остывший борщ, а рядом, на сковородке лежали две котлеты и макароны. Открыв крышку, он схватил котлетку, еще не до конца остывшую, и откусил. Почему-то именно так было вкуснее – не раздеваясь, не помыв руки после улицы, ухватить кусочек-другой. Папа именно так это и называл – «покусочничать». Мама ругалась за их с папой «кусочничание». Но не то, чтобы слишком.

Аркадий Васильевич долго смотрел в окно. На сером гараже мелом было написано «Рома, зайди, я скоро уезжаю». Как ни странно, эта надпись там была уже третий год. Появилась она за два месяца до смерти Верочки. Аркадий Васильевич прикрыл глаза и вновь вернулся к тем окаянным дням, когда жены не стало, а дочери, приехавшие на похороны, ссорились и кричали, когда он не успел осознать, что произошло – и потому даже не оплакал ее. Настоящее чувство утраты и горя пришло к нему только когда похороны и поминки, наконец, закончились, а дети опять разъехались, и он остался один. До этого сложно было представить, как сильно Верочка влияла на его жизнь. Даже перед самой смертью, сильно похудев и как-то истончившись, она приводила его существование в определенный порядок. Теперь же он часто сидел, даже не зажигая свет, и понятия не имел, что делать этими долгими вечерами, без нее, без ее вязаний, без разговоров о внуках и детях, без новостей о соседях, без планов, как и куда потратить деньги. Дочки были далеко, со своими семьями, сын, правда, все никак не женился, о чем Верочка всегда сильно беспокоилась. Аркадий Васильевич, несмотря на то, что на словах разделял тревоги жены, в глубине души понимал и в чем-то даже завидовал. К тридцати трем у него была семья, трое детей и некоторая усталость и чувство досады на самого себя. А у Славки ничего такого не было. Он хорошо получал, хотя Аркадий давно плохо понимал, где он работал и чем занимался. Иногда приезжал к отцу, с деньгами, подарками, шумный, веселый и чужой. Купил, вопреки многочисленным протестам, компьютер и провел Интернет. Как ни странно, для Аркадия Васильевича эта странная и сложная машина оказалась довольно удачным приобретением. И хотя денег на него уходило много, это была оправданная трата.

Максимка стянул свитер и уселся на стул, закинув ноги на спинку дивана. Он включил комп и еще раз порадовался, что папа у него работает на Севере и приезжает раз в три месяца – мама и не догадывалась, что Макс уже давно разобрался, как и куда втыкать провод от Интернета, и всегда вовремя, до ее прихода, заметал следы. Он терпеливо дождался, когда монитор покажет ему наскучившую картинку с папиной фотографией, которую мама не разрешала менять, сделал необходимые настройки и зашел в «Бойцовский Клуб» - одну из многочисленных он-лайн игр, в которые мама запрещала ему играть под страхом отлучения от компьютера вообще. Сначала все шло хорошо, родители как-то не особо волновались за его психическое развитие и вряд ли понимали, чем же «Бойцовский Клуб» отличался от обычных войнушек, стратегий и стрелялок, которые можно было купить на диске. Но потом, как-то раз, в одной из телепрограмм, где ведущий вещал «замогильным голосом» о всяких потусторонних вещах, рассказали и про эту игру. Максимка не до конца осознавал, чего они так на нее обозлились, но в тексте ведущего фигурировали такие выражения как «Интернет-зависимость», влияние на «неокрепшую детскую психику» и так далее. После этого показали репортаж из какого-то Светлогорска, где журналист провел расследование в клинике доктора Менгелева (или Менделеева?), который ставил над людьми, страдающими Интернет-зависимостью, какие-то дурацкие опыты. Журналиста звали Николай Сергеев, и теперь он вроде как стал большой знаменитостью. Но чем там дело закончилось, Макс не знал, потому что мама выключила телик, ушла на кухню и долго-долго разговаривала с отцом по телефону. После этого Максу запретили играть в эту игру. А там кипели настоящие сражения, великие битвы, множились подземные монстры, которых ему только предстояло уничтожить и, самое главное, там можно было до умопомрачения спорить с противниками, болтать с друзьями, заигрывать с девушками – ведь никто никогда бы не узнал, что Максимке всего двенадцать лет. Словом, от такого развлечения Макс ни за что бы не отказался добровольно.

Аркадий Васильевич снова посмотрел во двор. Трое мальчишек лет десяти дурачились, катались по снегу, били друг друга ранцами. Он отвернулся, подошел к компьютеру, сел, подумал о своих внуках. Младшему, Алеше, должно было исполниться восемь лет. Самый вредный и самый интересный детский возраст. Аркадий Васильевич вздохнул, почувствовав новый укол вины. Он не видел внуков уже три года. Не видел и не хотел видеть. С тех пор, как умерла Верочка, дети вызывали в нем странный, необъяснимый панический страх – он начинал задыхаться, к горлу подкатывал противный комок, весь он покрывался липким потом. Тонкие голоса, маленькие ручки, гладкие личики – все это вызывало ужас перед собственной смертью, казалось зловещим. Аркадий чувствовал, что конец близок, хотя и не стал совсем стариком – на память он не жаловался, новых вещей хоть и побаивался, но, пересиливая себя, учился, а вот тело, предательское тело подводило, и, порой, он доходил до состояния полнейшего исступления от бессильной ярости, глядя на свои пальцы, суставы которых вздулись из-за артрита, всем своим существом понимая, что из здорового крепкого человека превращается в дряхлую развалюху. Казалось все, что так верно служило всю жизнь, исчезало – руки в дождливую погоду, как сейчас, не слушались, левое колено болело и часто не сгибалось, кишечник, несмотря на более чем умеренное питание, часто подводил, а когда давление повышалось слишком сильно, он только и мог лежать, слыша шум в ушах, чувствуя, что дышать становится все трудней и трудней. Дети и страх перед ними, вызывали в нем еще большее раздражение на самого себя. К врачам он идти не собирался, так как, в отличие от многих своих ровесников, не особенно любил проводить время, сидя в длинных очередях, обсуждая бессмысленные дела, к тому же, порыскав в Интернете, старик нашел название своего нового недуга – педофобия. Но бороться с паразитом Аркадий Васильевич не особо хотел – его все вполне устраивало, и только в редкие минуты – такие как сейчас – на него накатывало чувство вины перед собственными внуками.

Максимка расправился с очередным монстром, обитавшим в подземельях игры, и облегченно вздохнул. Команда игроков, с которой он на этот раз спустился на мрачные этажи, подобралась не очень хорошая: действия были несогласованны, шли медленно, да и двое из пятерых где-то потерялись. Жаль, что из друзей в игре сейчас не было никого, кроме Румпельштильцхена . Максимка и Румпель дружили в Бойцовском Клубе уже давно – по меркам игры, конечно, около полугода. Общались часто, живо и не только на игровые темы. С Румпелем было интересно. Он всегда мог сказать что-нибудь, от чего даже в самый паршивый день сразу становилось как-то легче, подсказывал пути решения проблем. И, кстати, писал всегда без ошибок, чем немного смущал Макса. Чувствовалось, что он все же старше.

Аркадий Васильевич зашел в игру и посмотрел, нет ли кого из знакомых. Он любил Бойцовский Клуб именно потому, что там общение не сводилось лишь к игровым темам, и можно было просто поболтать, или поговорить «за жизнь». Он долго думал, выбирая себе возраст – все-таки не хотелось, чтобы на восприятие собеседника влияла эта страшная цифра – шестьдесят восемь лет. Поэтому, он остановился на сорока и не особенно вдавался в подробности своей повседневной жизни и просто делился мыслями, стараясь, впрочем, ничему не поучать и ни с кем не спорить. И то и другое ему удавалось с успехом, поэтому он обзавелся приятными знакомыми, к его мнению прислушивались, и, самое главное, игра стала постепенно заполнять ту пустоту, тот недостаток общения и понимания, который он стал остро ощущать в последние годы. Если бы не проклятый артрит, то его общению, возможно, ничто бы не мешало – но узлы на распухших пальцах и острая, тянущая боль часто вынуждали отойти от компьютера, даже если разговор становился особенно интересным, и слова, гладко ложащиеся на тонкие строчки чата, так и рвались наружу.

- Румпель, привет! – побежали по экрану синие строчки.
- Здорово, как жизнь? – Напечатал Аркадий и поневоле улыбнулся. Дайвер – а именно такое имя в этом виртуальном мире носил его приятель, с которым в последнее время общался, его забавлял.

Максимка дождался, когда мама последний раз повернет ключом в дверном замке, закрывая дверь, и кинул рюкзак обратно под стол. Идти этим утром в школу он не собирался – Витьке купили новую игру “Final Fantasy” для приставки, поэтому они договорились прогулять сегодня уроки, чтобы вдоволь «порубиться». Внимательно проследив за мамой из окна, он надел кроссовки, натянул куртку и, почти подпрыгивая от нетерпения, вышел из дома. Витька жил в соседнем дворе, в хмуром сереньком доме, где грязно-белые балконы напоминали зубы, раскрошившиеся от кариеса. Макс знал код замка – да и любой дурак понял бы его по заметно ввалившимся кнопкам. В подъезде было темно и пахло неприятно. Макс вдавил на железную кнопку лифта. Судя по тишине в подъезде и по тому, что кнопка не загорелась, лифт опять был сломан. Макс пошел по лестнице.

Утро для Аркадия Васильевича не задалось. Кости с самого утра ломило, а в висках бухали тяжелые удары. Раздражало все – и то, что кончился сахар, и то, что за окном пасмурно, и грязная раковина в ванной и, особенно, собственное отражение в зеркале. Похмурившись немного, он все же решил окончательно не раскисать и отправиться за сахаром – знакомый магазин за углом открывался в восемь и Аркадий как раз успевал к открытию, не нужно было толкаться в очереди. Уже на улице почувствовал, как что-то легко-легко, почти незаметно кольнуло в сердце. В воздухе, несмотря на пасмурную погоду, одуряющее пахло весной, вот-вот должна была распуститься сирень, которую Верочка так любила. И сразу настроение улучшилось, и шаг стал крепче, уверенее. Он купил сахара, поднялся к себе – лифт опять не работал, зашел в квартиру. Даже не успев закрыть дверь, почувствовал, как потолок над ним сжимается, давит на затылок, а сердце забилось, резко и сильно заныло. Старенький линолеум вдруг оказался очень близко. Он упал, чувствуя боль в правом колене, растянулся во весь рост в коридоре и закрыл глаза. Умирать оказалось совсем не страшно.

Максимка поднялся уже на четвертый этаж, и почувствовал, что зря бежал бегом первые три. Витька жил на седьмом. Макс глубоко вздохнул и решился на последний рывок. Перескакивая со ступеньки на ступеньку, он уперся взглядом в приоткрытую дверь одной из квартир. Приблизившись к ней, он решил было продолжить подъем, но любопытство пересилило. Макс знал, что нехорошо заглядывать в чужие квартиры. Будь на его месте какая-нибудь девочка, вероятно, она просто прошла бы мимо. Потому что каждый знает: за приоткрытыми дверями можно увидеть много чего неприятного, да и просто, это – невежливо, точно так же, как смотреть вечером, когда темно, в горящие окна квартир первого этажа. Макс все это знал. Но все равно всегда заглядывал. Стараясь не шуметь, задержав дыхание, он подкрался поближе и заглянул внутрь. И увидел чью-то ногу в стареньких туфлях, с неловко задранной брючиной. Не вполне понимая, что делает, мальчик распахнул дверь пошире и обнаружил, что эта нога принадлежит пожилому, седому мужчине.

Дальше все происходило быстро. Он стремглав выскочил, не чуя под собой ног, сбежал по лестнице. На третьем этаже, Макс почувствовал знакомую слабость в коленях, сел на ступеньку, сжался. Все возвращалось, резко и страшно. Перед глазами было лицо его дедушки, серое, опухшее от пьянства, когда он заваливался на бок, а потом падал на землю. Где-то на дне билась мысль, что не нужно думать, нужно как-то помочь, вдруг этот человек еще жив, но он не мог, ни за что на свете не смог бы заставить себя подняться, вызвать скорую, вообще сдвинуться с места – просто окоченел от ужаса и отчаянья. Спрятав лицо в ладони, он заплакал.

- Ай-ай-ай, Аркадий Васильевич, сердечко то у нас пошаливает, пошаливает, – голос молодого доктора слышался откуда-то сверху, и Аркадий повернул голову, щурясь от яркого света – занавесок в больничной палате не было. Он с трудом сфокусировал взгляд на высоком, молодцеватом мужчине и просипел:
- А что... что случилось?
Доктор, словно не слыша, все продолжал в свойственной, наверное, всем докторам манере, ругать непослушное сердечко и Аркадия Васильевича.
- Что ж вы с собой нитроглицерин не носите, хотя бы первый приступ боли сняли. А то ведь нет, если б пацан скорую не вызвал, вас бы и не откачали. Надо следить за собой, не мальчик ведь уже – ласково пожурил он.
- Пацан? Какой пацан? – Не понимая, переспросил старик.
- Ну, мальчик то. Какой, не знаю, вам, наверно, виднее, голубчик. На станции сказали, детский голос звонил. Да вы не переживайте, Аркадий Васильевич, сейчас все в порядке, нельзя вам волноваться.
– Светочка, - обратился он к сопровождавшей его медсестре, - я сейчас на обход, а потом Кирилл Сергеич на дежурство. Проследи, чтоб Аркадию Васильевичу капельницу прокапали. И судна тут поменяй – воняет. – С этими словами молодой доктор вышел.

Аркадий Васильевич дождался вечера и уговорил дежурную медсестру дать ему позвонить. Непослушными пальцами набрал номер. И, когда на том конце ответили, он, чувствуя, что голос совсем охрип, торопливо сказал:
- Алеша, привет. Это я, я... Деда...

tags: Конкурс, творчество, проза

Mood: светлое 

tags: щенки