HideНа день святого Вацлава
Чешские люди! Князь Вацлав был для нашего народа частью чешской судьбы. Это был пример, сигнал, и главное, он был и остаётся нашим утешением. Наши предки всегда вспоминали князя Вацлава в те минуты, когда внутренняя и заграничная чешская политика шла по ошибочному пути, когда чешские вожди сеяли между нами внутренние раздоры или когда своей близорукостью привязывали чешский народ к политическим повинностям, которые не отвечали отношениям края, куда нас заключила судьба.
Чешские гущи пели святовацлавский хорал всегда, когда жилось в неизвестности и когда мы имели слабую, неспособную власть. То была молитва о чешской силе. То была просьба, чтобы чешский люд был защищён перед небезопасными политическими авантюристами. Там, где вершилась плохая политика, где игра велась за будущее нашего народа и благо нашей земли из хорала обеспокоенного чешского люда молвила жажда по вождю, который был бы столь мудр и жертвенен как князь Вацлав.
Святовацлавская традиция прежде всего традиция политическая. Вацлавский хорал являлся государственным вероисповеданием. Только во вторую очередь он имел значение церковной песни. Во времена нужды и замешательства хорал пели одинаково как католики так и гуситы. Когда речь заходила об обновлении порядка на земле и о возвращении чешских земель к союзу с Рейхом, наши предки взывали «Князь наш!».
Просили Бога, чтобы он озарил тех, которые несли ответ за чешскую судьбу, чтобы озарил так, как когда-то князя Вацлава, который был причислен к лику святых и стал покровителем земли Чехии и Моравии.
Это было перед битвой у Липан, когда велась борьба за возвращения мира нашим землям и за усмирении фанатиков Табора, которых не волновала судьба народа. Это было при избрании короля Иржи, который обещал сохранить нашу землю от внутреннего хаоса и найти дорогу к Рейху и остальной Европе. Последний раз мы вспоминали про хорал четыре года назад, когда преступная политика чешского руководства грозила земле бедой войны и погибелью народа.
Сегодня мы говорим о святовацлавской традиции, к которой вернулся наш господин государственный президент д-р. Эмиль Гаха, когда по вине политики, для которой не достаёт выражения осуждения, в 1938 году святовацлавские земли стали калеками, неспособными к здоровой жизни, неспособными и к прозябанию. Поэтому в марте тридцать девятого мольба к Богу наградила светлым деянием и дала нашему народу ту политическую уверенность и охрану, в которой нуждаемся для жизни и развития.
Как быстро мы протрезвели, когда посмотрели на карту с границами второй республики, которые мы должны были принять как расплату за два десятилетия антинемецкой внутренней и ошибочной внешней политики! А что осталось от всего этого, когда в марте тридцать девятого года Словакия решила, что пойдёт своей дорогой и не позволит Англии привести себя к гибели, ибо у нас и после Мюнхена нашлись люди кормящиеся политикой, на политике разбогатевшие и при этом политические слепые, которые украдкой снова входили в сделку с Англией и жидами против Великогерманского Рейха. Те интриганы, заботившиеся прежде всего о хорошем убежище и нисколько не старавшиеся о народе, низко кланялись тем, которые заведомо принесли в жертву чешский народ и по-барски оттолкнули их. Те преступники, ответственные за чешскую политику, опять пресмыкались в Лондоне и предлагали свою покорную службу польскому панству в Варшаве. Словаки на начало марта 1939 знали всё это, и поэтому в первую очередь хотели свести счёты с антиимперской чешской политикой, которая в сущности являлась политикой античешской, антивацлавской.
Прежде чем наш господин президент д-р. Эмиль Гаха решил отъехать в Берлин и похадотайствовать перед Вождём, чтобы тот взял на себя защиту чешских земель и чешского народа, через несколько десятков часов после обретения Словакией независимости, политически мы представляли нечто настолько страшное и убогое, что это просто нельзя описать. Как государство мы были тряпкой, а как народ – блуждающей загадкой Европы. Заслугою политики чешских демократов, заслугой наших благородных союзников в Лондоне, Париже и Москве, от пышной Чехо-Словацкой республики, которую в Версале округлили до 140 000 км², и которая имела перед Мюнхеном более 25 миллионов жителей, осталась Чехия и Моравия, измеряющаяся неполными 50 000 км² с добрыми семью миллионами жителей. Это был конец чешской демократической политики и любви к британской политической проституции.
На четыре пятых окружённые территориями Великогерманского Рейха, экономически выжатые и разорённые, мы возвратились к политике, которая всегда давала нашим предкам жизнеспособность и силу. Господин государственный президент, прежде чем отъехать в Берлин, навестил гроб святого Вацлава и поцеловал череп святого. Вождь Адольф Гитлер удовлетворил просьбу нашего господина государственного президента. Он присоединил опустошённые чешские земли к Великогерманскому Рейху и наделил их широкой самостоятельностью и культурной автономией.
Вождь не обязан был удовлетворять просьбу господина государственного президента и оставлять на нашей земле чешскую власть с чешской администрацией. Чешские демократические политики вплоть до последней минуты интриговали против Рейха в покалеченной второй республике. Мы грозили Рейху войной, мобилизовались против него, в немецких областях обьявили военное положение. Вождь мог военным путём спокойно оккупировать остаток республики на весну 1939 и никто бы тому не смог помешать и не помешал бы. Вождь мог присоединить чешский рассадник политической смуты к Рейху без каких-либо политических уступок. И это по праву всего опыта с чешскими политиками за последние двадцать лет.
Спустя ночь мы стали членами наимощнейшего европейского государства, где нам предоставлялись необычайные хозяйственные возможности, где чешский народ опять мог свободно дышать. Ещё вчера мы были неспособным к жизни государственным отбросом, а через день, 16 марта 1939 года, наша новая держава, наш Великогерманский Рейх, в который мы были приняты как автономная составляющая, имела 87 миллионов жителей. Наша судьба не была судьбой ограбленной марионетки, которая была мячом в европейской политике. Нашей судьбой с сего времени была судьба славнейшей европейской империи, которая, как вскоре прояснилось, была предназначена для того, чтобы вершить судьбу Новой Европы и чтобы ликвидировать мировое господство жидовской демократии, где интересы денежных воротил всегда стояли над интересами народов и их культур.
Вождь ждал, что чешский народ воспримет его благородный жест и будет искать в Великогерманском Рейхе великие возможности для себя, которые ему после страшных терзаний и западной измены чисто и ясно предоставляли с немецкой стороны. Но вооружённый недруг Великогерманского Рейха не оставался в бездействии. В этот час жиды во всём мире приступили к мобилизации против немецкой национал-социалистической революции. Польша мобилизовалась и приняла вызывающую позу. И это опять был шанс, что мы приставили к справедливому вознаграждению чешских демократических мошенников, которые целых два десятилетия наживались у нас политикой и обогащались ей.
Плохое понимание чешской истории подсказывало чехам полностью неправильный подход в отношениях с Рейхом. В последнем столетии святовацлавский хорал трактовался так, что князь Вацлав хранит нас от Рейха. Однако действительность была как раз противоположной. Князь Вацлав отличился перед чешским народом тем, что примирил чехов с немцами и включил чешские земли в состав Рейха, который предоставлял им защиту и поднял чешскую землю до изумительного расцвета и мощи.
И так мы стали вспоминать святого Вацлава в начале второй мировой войны, когда политические авантюристы, которые позорно продали первую республику и разломили и заклали вторую республику, приложили все рычаги, чтобы сделать чешский народ недовольным по отношению к Рейху, чтобы опять превратить его в наёмника жидовской демократии, которая хорошо платила разным мерзавцам за то, что те стремились посеять в Рейхе беспокойство.
Эти преступники всеми средствами пытались сделать так, чтобы чешский народ испытывал к нашему Великогерманскому Рейху неблагодарность, стараясь насадить ему искуственную уверенность в том, что чешский народ как единое целое ещё политически не созрел и тем самым не заслужил автономной администрации в рамках Рейха. Поэтому эти злодеи, оплачиваемые неприятелем и находящиеся у неприятеля на иждивении, клеветали на нашего господина государственного президента, поэтому натравливали неразумных чешских людей на их собственную законную власть, и главное на наш Великогерманский Рейх.
Здесь было бы неплохо, если бы ты, чешский народ, немного поразмыслил. Задумался, где бы мы могли быть как члены Великогерманского Рейха, когда бы не было подстрекательства жидовско-демократических авантюристов. Какие замечательные отношения могли быть между чехами и немцами за те три года, если бы заграничная пропаганда не имела бы среди чешского народа своих союзников и интриганов, которые искали способы лишить нас доверия Вождя и которые прикладывали наибольшие усилия на то, чтобы Рейх считал чеха за своего недруга и весь чешский народ неблагосклонно воспринимался в лоне Рейха, по отношению к Рейху зловредно и небезопасно.
Поэтому мы должны отважится на такие меры, которые применяли при Липанах в стародавнем прошлом. Должны стиснуть зубы и с хоралом святого Вацлава на устах, с корнями выдернуть тех чешских паразитов, которые выращивают на нашей земле раздор, которые хотят посеять смуту, которым интересен не народ, а судьба Англии и Америки, которые больше беспокоятся за участь жидов, а не за нас, чехов. Как я уже однажды вспомнил: у Липан против таборитов сражался также молодой Иржи Подебрадский, которому удалось найти дорогу к чешским католикам в то время, когда речь шла о судьбе народа и государства, которой пренебрегали закоснелые табориты.
Мы, с радостью принадлежащие к своему народу и заботящиеся о том, чтобы чех завтра в Рейхе и в Европе опять что-то представлял собой, вспоминаем святого Вацлава и просим его, дабы он находился рядом с нами в тяжёлом бою против народных предателей. Наибольший неприятель, которого когда-либо имел чешский народ, был не за нашими границами, но всегда прямо в нас, в середине нашего народа.
Чешский народ ослабеет и наконец сгинет, если нам не удастся воссоединить его в новой национал-социалистической вере и если он не будет, как в прежние времена нашей величайшей славы, неподдельным братом и союзником великого немецкого народа.
Нет другой дороги в чешское будущее, кроме той, что больше чем тысячу лет назад указал нам князь Вацлав. Мы должны начать осознавать, что мы не соседи немецкого народа, какими являются французы или венгры, но то что судьба поместила нас посреди великого немецкого народа, десятикратно многочисленного. В том наше счастье как членов Великогерманского Рейха, который хранит нас.
Верность святому Вацлаву есть верность Рейху, с которым князь Вацлав имел самые лучшие взаимоотношения. Его политика являеется политикой Гахи. Политика святого Вацлава является, чехи и чешки, также и политикой вашей законной власти.
Просим сегодня, во второй мировой войне, чтобы не дал нам сгинуть в будущем, пока эти страстные слова старого хорала полны беспокойства, чтобы судьба нас не покарала и опять не сделала нас игрушкой в руках врагов нашего Великогерманского Рейха. Князь Вацлав хранит нас от смерти, которой нам грозила Англия и от могильщиков, говорящих по-чешски, но мыслящих по-жидовски.
Мы верим в справедливость, которая дарует миру новый уклад, которая поможет Вождю Адольфу Гитлеру в его великом деле строительства Новой Европы. Мы верим в здравый разум чешского народа, который одержит победу над неприятельской ложью. Будем ли сплочёнными и едиными, будем ли действительно упрямо и твёрдо следовать политике князя Вацлава, тогда не погибнем. Хорал святовацлавский уж не будет для нас молитвой в годину недостатка, но славным напоминанием присяги, уже данной нами Рейху, которому верим и которому помогаем, насколько позволяют нам силы, в его великом сражении за лучший мир.
28 сентября 1942 года
Перевод: Ugunskrusts.
Цитируется по книге Э. Моравца “O český zítřek”.
